Созданный В.К. Арсеньевым образ Дерсу Узала, фигурирующий не только в одноименной книге, но и в повести «По Уссурийскому краю», давно приобрел черты культового полумифологического персонажа, олицетворяющего гармоничный союз человека и природы. Вместе с тем и простые читатели, и представители различных гуманитарных наук (историки, литературоведы, этнографы, краеведы) до сих воспринимают дилогию В.К. Арсеньева о Дерсу Узала как документальное повествование, не отступающее от событийной и хронологической канвы тех путешествий, которые В.К. Арсеньев совершил в 1902, 1906 и 1907 гг. При этом не учитывается то обстоятельство, что названная дилогия представляет собой прежде всего художественное произведение, подчиняющееся своим собственным законам, весьма далеким от тех закономерностей и принципов, которые регулируют документальные отчеты о реально произошедших событиях. В статье анализируется соотношение путевых дневников В.К. Арсеньева, содержащих основные элементы фабулы дилогии о Дерсу Узала, с сюжетом возникших на их основе травелогов. Доказывается, что многочисленные отступления от «правды» дневниковых записей в книгах «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» обусловлены не причинами случайного характера, а сознательным стремлением автора усилить художественный эффект от того или иного эпизода, подчинить материал путевых дневников логике характера главного героя. Кроме того, вводится в научный оборот газетная статья В.К. Арсеньева «По поводу заметки „Недозволенная охота“» (1907), ранее неизвестная исследователям и позволяющая уточнить некоторые детали подлинной биографии Дерсу Узала
|