В статье анализируется поэтическое и живописное наследие Леонарда Данильцева, одного из центральных деятелей независимого московского искусства, и реконструируется общий принцип, стоящий за художественным и поэтическим творчеством этого автора. В качестве инструмента анализа избрана концепция «искренности после коммунизма» Э. Руттен, которая позволила вписать нонконформистское творчество в организацию литературного производства как ремесла, а также интерпретация хиазма как одной из главных риторических фигур. Как искренность, так и хиазм основаны на сближении фразы и визуального жеста, который принимается как есть; причем принятие его подлинности и превращает конструктивные элементы в смыслопорождающие. В отличие от многих деятелей нонконформизма, Данильцев стремился использовать не ту риторику персональных жестов, которые разрушают систему официальных знаков и топосов, но, напротив, деперсонализированные жесты, ставящие под вопрос субъективные основания романтического пафоса как пафоса овладения действительностью. Доказывается, что Данильцев отстаивал чувство реальности как интерсубъективное чувство достоинства и использовал живописные образы в поэзии не как аллюзии, а как пропозиции внутри адаптированной риторики хиазма, подтверждающие неотменимость переживания единства и контингентности мира. В этом смысле его наследие перекликается как с «новой искренностью» Пригова и обновлением литературного языка Г. Айги, так и с современными теориями контингентности и статуса реальности.
|