В статье устанавливаются источники одного из самых необычных трактатов русского авангарда - книги А. В. Туфанова «К зауми», которые не указаны в сносках книги, но составляют несомненный круг чтения Туфанова. Идентификация этих источников подтверждается контекстами скрытых цитат, которые делают концепцию книги более ясной, характеризуя ее как археологию семиотики. Исходным предположением является то, что после ряда ярких выступлений авангарда возник запрос на телеологию, который должен был усилить социальные позиции авангарда. Он обрел наиболее последовательную форму в книге Выготского «Психология искусства», где социальный характер искусства объяснялся собственным телеологическим измерением материала, жеста и формы. Туфанов не создает последовательного учения о социальном характере искусства, но изображает первобытное изобретение искусства как сходное сочетание материала, жеста и формы. Проводятся многочисленные параллели такой схемы с другими интеллектуальными проектами, от Скрябина до Эйзенштейна. Эти параллели позволили установить скрытые источники мысли Туфанова, такие как построения Вундта и Потебни, в частности, объяснить смысл рассуждения Туфанова об образе мыши. Также указаны общие источники вдохновения Выготского и Туфанова в авангардном театре, пластическом танце Айседоры Дункан и критике экспрессионизмом символистских версий семиотики. Дополнительно исследуются социальные рамки такой мысли, включающие понимание бессознательного как некоего трепета и неконтролируемого аффекта в психоанализе и его критике Выготским, дефицит эпохи военного коммунизма, демократические аспекты эксцентрического лингвистического проекта Николая Марра. Также устанавливаются возможные истоки понятия речевого жанра Бахтина в специфическом прочтении авангардного перформанса через представление о противоречиях и складках в деятельности первобытного человека. Выводы позволяют уточнить роль телеологии в становлении деятельностного подхода в психологии и семиотики в литературоведении.
|
