Рассматривается стихотворение Марии Степановой «Кто тот юноша был, Пирра, признайся мне!...», представляющее собою глоссу и одновременно вольное переложение Оды I, V Горация, произведения древнеримского поэта, раскрывающего обе версии происхождения живописи: из посвятительной таблички о спасении и из переживания приятного места. Целью статьи является установление основания, на котором горацианская образность была соединена в стихотворении М. Степановой с сапфической, общей темы и идеи стихотворения, а также источника и способов репрезентации переживания в нем возвышенного опыта. Методологически необходимыми признаются обращение к приемам изучения экфрасиса как способа превращения изображенного в сюжетный эффект, исследование тех свойств поэтики оды, которые придают устойчивость ее вариациям, и интерпретация рассматриваемого стихотворения в контексте всего творчества М. Степановой, характеризующегося определенным набором ценностей и стилистических правил. Отмечается, что Гораций сопоставляет версии появления изобразительного искусства сложно построенным сюжетом любовного соблазна как катастрофического и неотвратимого, тогда как Степанова трактует соблазн как возвышенное переживание. Если у Горация конфликт разрешается диалогом, то у Степановой - образностью неотвратимого бытия после катастрофы. Доказывается, что развитие сюжета у Степановой укоренено в античном понимании теофании, явления божества, позволяющем при этом ув идеть за блистательным фасадом античности травматический опыт. Делается вывод, что Степанова и глубоко воспринимает предпосылки античной культуры, и контекстуализирует их внутри современной гендерной и травматической проблематики, что позволяет по-новому воссоздать норматив экфрасиса в современной поэзии.
|
