Автор статьи на примере торжественной оды XVIII столетия демонстрирует такую особенность русской литературы, как её характерная прикрепленность к внешнему по отношению к эстетическому единству текста поводу, доминирование прагмазиса над автономией художественных интенций. Применяемое автором понятие «слабой границы» текста является одним из примеров параэстетической каузальности, выводимости произведения из «случая», события, послужившего причиной появления текста, которому предпослана персона его заказчика, становящегося явным или имплицитным адресатом произведения. Это указывает на специфическую черту литературы XVIII столетия: упомянутые категории гораздо больше влияют на ее развитие, чем ставшие впоследствии классическими категории читателя, писателя, да и самого произведения. «Слабая граница» подчеркивает доминирующий аудиотактильный характер текста, что уточняется своеобразием выбора для него актуального функционала церковнославянизмов, а так же заглавием одического произведения, которое оказывается едва ли не его центром, взывает к тотальности изображаемого мира и развертывает лирический повод оды. Привычный категориальный аппарат поэтики не может быть по-настоящему результативным для понимания аутентичного статуса художественного текста XVIII столетия, так как неизбежно порождает анахронический контекст. Специфика тогдашней словесности некритично отождествляется с вполне современным рефлексированием сущности литературного процесса, который обрел привычные для нас формы едва ли не на рубеже XIX-XX веков, потому экстраполяция так рефлексируемого процесса на более раннюю и начальную для русской культуры в её западноевропейском изводе стадию коррелирует скорее с историей научной гуманитарной методологии, чем с материалом, к которому она может быть применима. Поэтому главный концептуальный посыл данной статьи связан не с дополнением к уже существующим концепциям литературной стадиальности, а с парадигмальным смещением методологических оснований, выявлением в них новых перспективных магистралов
|
